Полуночные тени - Страница 77

— Конечно, госпожа моя.

Лишь за дверью Ульфар позволил себе улыбнуться. Пусть любовь синеглазой принцессы так же лжива, как его собственная, — трезвый расчет куда вернее чувств. Все складывается замечательно. Просто превосходно.

* * *

Взгляд Аскола обежал строй, чуть задержавшись на Игмарте. Парень выглядел безупречно. Вот только…

Тоска в глазах никуда не делась.

— Ты как, Марти?

— Хорошо.

И голос — никакущий. Нет, непорядок с парнем… чего-то Гиннар недоделал, недотянул.

— Может, отдохнешь день?

— Как скажете, капитан.

Тьфу, бесы тебя язви! Со всеми твоими врагами и всеми магами заодно! Или ты страдать вздумал, задним-то умом? В виноватого играть?

— Ступай в казарму. Освобожусь, поговорим.

— Слушаюсь, капитан.

И пошел-то, как на параде. Образцово-показательный манекен. Чучело. Ну, ты ж меня только дождись!..

С утра капитану личного королевского отряда не так просто освободиться. Караулы развести — полдела, и приказ на день получить — невелика морока, его величество только с интриганами придворными в задумчивость играет; но есть же еще повара, прачки, конюхи и прочая обслуга! Интендант, три сотни бесов ему в печенку!! Казначей!!! Щенки сопливые мечтают до капитана дослужиться, думают — слава, королевское благоволение, бои, победы и прочая тому подобная дребедень. Как же! А счета проверять не хотите ли? Ругаться о недостаче, выбивать задержанное жалованье, первым успевать на конские и оружейные ярмарки, да еще, будто всего этого мало, вправлять мозги остолопам вроде Марти? Иногда Аскол очень хотел перенестись каким-нибудь чудом лет на пятнадцать назад. Заснуть, скажем, и проснуться молодым, глупым, беззаботным и, главное, снова в рядовых… счастье!

Но подобного счастья капитану королевских псов не светило, а потому ближе к полудню он шел в казарму, намереваясь вытрясти из Марти дурь. Порчу маг снял, за все безобразия, что парень себе позволял, винить следует не его, а чары; так чего ж теперь-то страдать? Плюнул, забыл и пошел служить! Нет, он повиноватиться решил, бестолочь! "Слушаюсь, капитан", "Как скажете, капитан"… ну так я ж тебе скажу! Много чего скажу…

Марти сидел на кровати, уставясь не то в стену, не то вовсе в никуда. Такой взгляд, отсутствующий и напряженный сразу, капитану случалось видеть у своих людей перед штурмами, дуэлями, опасными вылазками, — но не вот так, ни с того ни с сего. Что-то тут нечисто, подумал Аскол. Но выказывать мысли не стал. Пинком придвинул табурет, сел напротив, велел:

— Рассказывай.

— Что рассказывать? — тускло спросил Марти. — Я же все рассказал уже… когда Гиннар ушел…

Аскол поморщился.

— Гиннар сказал, порчу с тебя снял. А ты снова сам не свой. Что, соврал чароплет?

Игмарт неопределенно повел плечом: не мне, мол, судить. А капитан подумал снова: нечисто дело. Парень-то глаз не поднимает. Что-то знает он, знает, да сказать не хочет!

— Вот что, Марти. Я тебя, засранца, больше десятка лет знаю, и невинной рожей ты от меня не отделаешься. Или ты сейчас же расскажешь, что с тобой еще, кроме той порчи, творится, или…

— Или, — чужим равнодушным голосом подхватил Игмарт, — останусь жив.

Будь у беседы свидетели, или пребывай Марти в обычном состоянии духа, эта сцена наверняка вошла бы в историю славного отряда. Так эффектно, тремя словами, заткнуть настроенного на разбирательства капитана не удавалось еще никогда и никому. Аскол, осекшись, молча глядел на Марти, а тот медленно, сквозь зубы, выдыхал, — и капитан понял вдруг, что парень и после этих-то невинных слов ждал для себя чего-то весьма неприятного.

Ты полагал, капитан, что дело тут нечисто? Так вот, ты ошибался. Все еще хуже.

Аскол, конечно, не отличался быстротой мышления, но завистники, за глаза честившие его тупым служакой, псом, за которого король думает, сильно ошибались. Думать капитан умел, и весьма основательно.

— Та-ак, — протянул, наконец, капитан. — Выходит, ничем тебе Гиннар не помог. И объяснить ты ничего не можешь.

Игмарт молча прикрыл глаза.

— Хотел бы я знать… — Когда Аскол говорит таким голосом, невольно отметил Марти, жди трупов. Верная примета. — Очень я хотел бы знать, почтенный мэтр просто на деньги нас развел, или…

— А он вам не говорил, прежде чем меня… лечить… — Если Гиннар правда следит, подумал Марти, и мой вопрос сойдет за намек, будет весело. И все сразу станет ясно. И, бесы меня дери, почему бы нет? Тоже выход. — Не говорил, скажем, на крики внимания не обращать? Отойти подальше, под дверью не слушать, в окна не заглядывать?

Капитан глядел на Игмарта, и на лице его медленно, но верно проступали понимание и ужас. Марти вцепился пальцами в край кровати — аж костяшки побелели. Пойми же! Догадайся! Кто угодно пусть тебя тупым считает, но я-то знаю!..

— Так он…

Марти вздрогнул, напрягся.

— Чего ты?

Королевский пес едва заметно мотнул головой: ничего. В голове билась единственная мысль: получилось? Сумел? Боги великие, неужто сумел?!

— Та-ак… Да не трясись ты, язви твою душу, понял я уже, что кое о чем лучше помалкивать! Главное понял, а чего нет… жаль, что рассказать не можешь, ну да не так уж это и важно. Прорвемся. Погоди, дай подумать.

Аскол вскочил, заметался по казарме. Игмарт глядел, как тот хмурится на ходу, то убыстряя, то замедляя шаги, как знакомым жестом трет подбородок — те, кто знал капитана достаточно хорошо, именно по этому жесту определяли, что мысли его заняты какой-нибудь сложной задачей. Глядел, и ощущал явственно, как разжимает тиски ставшее уже привычным отчаяние. Он сумел. Он теперь не один. Капитан наконец-то понял, наконец-то затеял этот разговор… И уж кто-кто, а капитан точно что-нибудь придумает!